11 просмотров
Рейтинг статьи
1 звезда2 звезды3 звезды4 звезды5 звезд
Загрузка...

Афганская война, кратко про советских солдат, эхо и последствия, правда и хроники, памятники героям, воспоминания и рассказы участников

Воспоминания ветеранов-афганцев о проведенных боях

Каждый прошедший через войну в Афганистане хранит в своей памяти какие-то отдельные эпизоды, запавшие в душу и сердце навсегда. Будь то первые впечатления, интересные встречи, ощущения от чего-то непривычного, незнакомые пейзажи, знакомства с новыми людьми и, конечно же, минуты или часы боя.

25 лет с момента вывода советских войск из Афганистана

Внизу с пулеметом Михаил Викшняйкин.

Игорь Некрасов – в центре.

Николай Борисенко. Пограничная мотоманевренная группа (в/ч 2099). Мазари-Шариф.

В конце восемьдесят второго года проходила операция в ущелье Карамколь, в ней принимали участие ММГ шурави и сорбозы – правительственные афганские войска. Начинало темнеть, когда наша колонна стала втягиваться в ущелье. В это время с окружающих гор раздались голоса душманов, усиленные мегафонами. Моджахеды предлагали перейти на их сторону и вместе сокрушать неверных. Как оказалось, противник просто-напросто впотьмах перепутал шурави с « зелеными» (так тоже называли бойцов армии ДРА). Завязался бой. Чуть позже на ущелье обрушился шквал огня с налетевших МиГов, ущелье рвалось на части от сброшенных бомб. Что-то там напутали корректировщики, и наши сами оказались в роли уничтожаемых. К счастью, все обошлось, только одного из парней легко ранило.

Через пару дней в том же ущелье произошло событие, запомнившееся Николаю на всю жизнь. Его овчарка Рува вдруг резко кинулась в сторону, сбив с ног хозяина. И тут же Николай услышал, как вражеская пуля ударила в борт грузовика как раз на уровне его груди.

И еще раз собака спасла жизнь солдату на этой же операции. Завязалась перестрелка. Коля юркнул под прикрытие БТРа, запихивая поглубже под него овчарку. Поводок перехлестнулся через его спину. Внезапно Рува рванулась так, что перевернула хозяина на спину, и в этот же миг пуля снайпера пробила колесо боевой машины, возле которого только что лежал Николай.

К сожалению, после увольнения в запас Руву пришлось оставить в Термезе, где ее принял новый хозяин. О дальнейшей боевой судьбе овчарки Николаю ничего не известно.

А та боевая операция закончилась практически ничем. Основная часть банды ускользнула сразу после налета авиации. Удалось уничтожить только несколько небольших групп.

Андрей Белых. 781-й отдельный разведбат. Баграм.

В Афганистан Андрей попал в октябре 1984 года, сразу после окончания трехмесячных курсов в Ашхабаде, где обучился специальности наводчика-оператора БМП. Почему ему досталась такая специализация? Андрей думает, это потому, что на гражданке успел поработать трактористом в родном колхозе « Коммунар» Красногвардейского района и про-учился в Ставропольском сельхозинституте один год. В армии внимательно смотрят, чем занимался до службы парень, чтобы легче было освоить военную профессию.

В конце февраля восемьдесят шестого года разведбату была поставлена задача срочно выдвинуться к баграмской « зеленке» и блокировать в близлежащем кишлаке бандформирование. Трех человек, в том числе и Андрея, командир отправил в авангарде батальона в дозор. Скрытно подобрались почти к самым дувалам, окружающим кишлак, и увидели на берегу арыка-канала, снабжающего чахлые поля и жителей населенного пункта мутной водой, некое укрепление, внешне похожее на дот (долговременная огневая точка). Андрей зарядил « муху», вышел, не скрываясь, к самому арыку и всадил снаряд прямо в небольшой проем амбразуры укрепления.

Только метнулись было ребята через дувал, как из кишлака открыли огонь. Отошли, залегли за глинобитной стеной, стали отстреливаться. Недолго пришлось в одиночку воевать, очень быстро подтянулся батальон. Одна из БМП обрушила значительную часть дувала, ударив по нему передком. Открылся более полный обзор. Но что за ерунда? Молчит пушка боевой машины! Андрей под огнем вспрыгнул на броню и скатился через люк внутрь БМП. Наводчик-оператор сидел целый и невредимый, смотрел на Андрея испуганными глазами, в полном ступоре. Что оставалось делать? Втиснулся Белых на сиденье командира, переключил управление на себя, прильнул к прицелу и нажал на гашетку. Сгоревшие пороховые газы полностью не выходили из машины, вентиляция оказалась неотрегулированной. Но стрелял Андрей до тех пор, пока не стал терять сознание. Еле выкарабкался на воздух, свалился на землю. Отравился довольно сильно. « Духов» в том бою уничтожили почти четыре десятка.

Игорь Фаталиев. 177-й полк 108-й дивизии. Джебаль-ус-Сарадж.

Однажды в районе баграмского перекрестка – есть там святое место Эсталиф – возникла жизненная необходимость в поисках пищи. Проходила большая войсковая операция по уничтожению огромного скопления душманов. Харчи закончились, а о возвращении в полк не могло быть и речи. Старшина застрелил ишака. Долго его варили. В итоге пожевали ослиного мяса, безвкусного, совершенно « резинового», зато бульона горячего напились!

. Однажды с боем ворвались в кишлак Самида, что у самого Саланга. Двух парней ранило. В селении тишина. Передовая группа ушла на прочесывание, четверо вместе с Игорем остались в прикрытии. Зашли в один дом. А там полно народу. Дети и женщины. В паранджах. Подозрительным показалось. Подошел Игорь ближе, сорвал с одной из них покрывало, а под ним мужик бородатый с автоматом. Он не ожидал быстрого разоблачения, вот и не выстрелил. Разоружили банду.

Через какое-то время появились еще мужчины, один из них кинулся на Фаталиева с вилами. Застрелил его боец по фамилии Чичеванов. Спас жизнь Игорю.

Еще был такой случай. Бросили подразделение в район Хинжана в ущелье Леван на реализацию разведданых. Вроде бы там находится большой склад оружия. Авиацией бомбить бесполезно, поскольку тайник среди скал. Пошли. Почти сразу на-ткнулись на засаду. Уничтожили восьмерых « духов». Но не все так просто. Они тоже народ продуманный. Вырыли что-то типа капонира, накрыли сверху огромным тентом от КамАЗа зеленого цвета, поставили ДШК, чтобы в случае чего лупануть по нашим вертушкам, и чувствовали себя совсем неплохо. Однако не ожидали такой дерзости со стороны шурави, которые ночью спустились к ним с практически отвесной скалы, откуда ждать их было совершенно невероятным делом. С той скалы и днем-то не очень спустишься.

« Духи» рассчитывали только на светлое время суток, тем более что из их укрытия все ущелье видно как на ладони. Тут их и взяли. В этом капонире бойцы провели трое суток, ждали, пока подтянутся основные силы и ударят по укрепрайону, где и находились боеприпасы.

Александр Бражко. Файзабад. 860-й отдельный мотострелковый полк.

Помнит Александр самый длинный бой.

1 августа 1984 года случилось так, что рота прошла гораздо дальше, чем нужно. Расположились, огляделись. Замышлялась крупная операция по выкуриванию из ущелья моджахедов.

Странно. Никого нет. Ни подкрепления, ни душманов. Командир роты с первым взводом начал спускаться вниз, чтобы создать еще одну линию обороны. Сначала Александр увидел фонтанчики песка под ногами, а потом услышал звуки выстрелов. Стреляли с той стороны ущелья. Было восемь утра. Пришлось окапываться под огнем, скрываясь за редким кустарником. Чуть пришли в себя, стали прицельнее бить по врагу, удалось осмотреться. Километрах в двух в бинокль видны две другие роты, расположившиеся на склоне горы, словно в амфитеатре. Стоят, покуривают, наблюдают.

Долго на связь не выходил ротный, Александр переживал, что тот погиб. Но молчал капитан потому, что их группа была прижата к земле плотным огнем противника. Часа через четыре выяснилось, что кончились вода и перевязочные средства, на исходе боеприпасы, начало клинить оружие. Но тут дождались помощи: по другой стороне ущелья ударила артиллерия, да и пара Ми-8 прошлась НУРСами.

Бой продолжался. Несколько солдат погибли, многих ранило. Патроны экономили, старались бить одиночными наверняка. Вдруг лейтенанта Бражко окликнул рядовой Селивестру: мол, командир, снизу группа людей к нам продвигается, замочить? И ствол пулемета вниз опускает. Александр глянул в бинокль – отставить, наши. К ним на помощь шел командир взвода из восьмой роты. Потом уже выяснилось, как старший лейтенант Мамедов взял шестерых пулеметчиков, проводника и ринулся на помощь девятой роте. Однако душманы все равно не дали им подняться наверх, прижали плотным огнем к земле.

В четыре часа вечера бой затих. Рота вскарабкалась на плато и расположилась на ночевку. Подвезли воду в огромных резиновых бурдюках. Есть не хотелось. Да и как на боевых есть? Пробьешь пару дырочек в банке со сгущенкой и посасываешь, запивая вонючей теплой водой. Вроде бы и сытость есть, а с другой стороны, в случае ранения в живот больше шансов выжить.

Ранним утром следующего дня на связь вышли из полка с приказом вернуться на вчерашнее место и принять еще один бой.

Олег Клименко. Разведвзвод 371-го мотострелкового полка. Диларам.

Как-то под кишлаком Мусакала пришлось блокировать крупное душманское формирование. Разведрота работала по высотам, пыталась не допустить прорыва моджахедов и подавляла любое огневое сопротивление. Успешно отвоевали тогда. А как только бой стал затихать, по рации сообщили, что рота стоит на минном поле. Пришлось Олегу влезть внутрь брони, открыть десантный люк и подавать с уровня земли команды механику-водителю, куда двигаться. Так, колея в колею, и ушли с минного поля. Это был не первый и не последний случай близкого контакта с минами. Зимой в районе Фараха вышли на отдельную заставу дивизии, усиленный блокпост в горах. Ситуация тогда сложная была, « духи» вели себя очень активно, поэтому приходилось двигаться ночью. К утру дошли к своим. Начальник заставы как увидел взвод Клименко, так и ахнул. Оказалось, что гости все время шли по старым минным полям, поставленным нашими же саперами. Только вот карты установки мин давным-давно утеряны.

Законы разведки суровы, но не всегда им следовали, хоть и жалели потом. Однажды во время засады перед бойцами-разведчиками появилась женщина с ребенком на руках. Что делать? Ребенок бесконечно плачет, мать тоже беззвучно рыдает. Путь афганке до кишлака неблизкий, уже вечереет. Жаль стало людей, отпустили. Через некоторое время раскаялись – надо было задержать хотя бы на несколько часов. Когда совсем стемнело, засекли свет автомобилей вражеского каравана. Вот-вот выйдут под прицел – и тут из кишлака в небо ракета взметнулась. Свет фар погас, и колонна ушла с маршрута.

Игорь Некрасов. Разведрота 191-го мотострелкового полка. Газни.

Запомнился Игорю последний день 1985-го. Поднялись по тревоге. Колонна шла на Кабул, по пути ее и потрепали моджахеды. По данным разведки, « духи» запланировали нападение на эту колонну и во время обратного пути. В свободном поиске по окрестным холмам и оврагам разведрота столкнулась лоб в лоб с бандой, что шла в направлении дороги, где должен был пройти автокараван. Встреча была внезапной для обеих сторон.

Завязался бой. Причем по иронии судьбы после первых выстрелов заклинило пушки у двух БМП. Третья боевая машина имела на вооружении пушку, стреляющую гранатами, но из нее не могли стрелять, душманы были очень близко. Пришлось воевать только « ручным» оружием. « Духи» успели сделать несколько выстрелов из гранатометов. К счастью, мимо. Лишь одна попала в цель. Но и тут повезло – она оторвала привязанный к борту БМП ящик с патронами и отскочила, разорвавшись сзади, не причинив вреда.

Читать еще:  «Дедуля снайперского дела»: почему СВД остается лучшим оружием для полевых снайперов

В результате скоротечного боя уничтожили с десяток нападавших, остальных рассеяли по оврагам, предотвратив нападение на колонну. С нашей стороны в том бою потерь не было, только командиру роты Анатолию Гончаренко осколками разрывной пули посекло лоб; старшине Сергею Харламову пуля, угодив в цевье автомата между пальцев руки, поранила пальцы; взводному Гене Парфенюку пробило навылет руку у локтя, когда он менял магазин. Больше никто не пострадал.

Вечером командиров ждал торжественный ужин, так они – мечеными – и отправились на празднование Нового года.

Михаил Викшняйкин. Разведрота 12-го мотострелкового полка. Шинданд.

В 1985 году призвали в армию. Учебка в Ашхабаде. Все выпускники шли в Афганистан.

Самолетом летели до Шинданда, там распределили по подразделениям. Попал в разведроту. Три месяца бесконечных и выматывающих тренировок. Хотелось же реальных дел. Старики посмеивались: мол, еще хлебнете!

Первые операции помнятся плохо. Сопровождение колонн, взрывы на трубопроводе. Затем уже набравшихся опыта ребят стали включать в состав разведгрупп.

Устраивали засады на прорывающиеся со стороны Ирана караваны, иногда по нескольку дней ждали, затаившись у тропы. Повезло в самом начале – уничтоженный караван перевозил оружие, боеприпасы и медикаменты, тщательно упакованные в тюки с мирным товаром.

Потом были другие засады и другие караваны. « Духи» яростно защищались. Приходилось терять друзей. Понимали, что делают важное дело. Гордились, когда командира роты представили к ордену Красного Знамени за захваченный караван с противоракетным зенитным комплексом.

Случилось так, что сутки ждали важный караван. Зажали его двумя группами, обыскали, но « барубухайка» (так наши бойцы называли автомобили аборигенов) оказалась груженной обычным товаром для дуканов (лавок и магазинчиков). Один из разведчиков случайно пнул ногой бак для воды и не услышал привычного плеска. Открыв бак, обнаружили туго упакованные « афошки». Как потом выяснилось, полтора миллиона афгани.

До сих пор при встрече с боевыми друзьями вспоминает, как некоторое время был миллионером.

Афганский кыргыз со слезами обнимал мои колени — рассказы ветеранов о войне

Как проходили бои в афганских ущельях, кто становился героем и какие события были самыми радостными на войне, рассказали воины-“афганцы” из Кыргызстана.

Тридцать один год назад советские войска были полностью выведены из Афганистана. В кровопролитной войне, продолжавшейся девять лет один месяц и 21 день (3 340 дней), участвовали более 7 тысяч кыргызстанцев, 254 из них погибли, около полутора тысяч получили ранения. Примерно 600 соотечественников вернулись с войны инвалидами. Два человека были удостоены звания Героя Советского Союза.

Мы записали воспоминания ветеранов-“афганцев” о событиях чужой войны.

Омурбек Раимбабаев: горсть родной земли

В 1982 году в Баглане я повстречал этнического кыргыза, хозяина торговой лавки, и мы говорили минут 15-20. Ему было примерно 50 лет. В 20-х годах прошлого века его семья, жившая в Ферганской долине, бежала от советской власти в Афганистан. Этот мужчина рассказал, что его отец захватил торбу с родной землей, а перед смертью разделил “богатство” между сыновьями. Наш соплеменник носил щепотку родной земли на шее как талисман и признался, что, когда придет время, тоже разделит ее между своими девятью сыновьями. Все-таки права пословица: “Родная земля — матушка, чужая сторона — мачеха”.

Афганские кыргызы называли нас, советских соплеменников, “великими кыргызами” и почитали, почти как святых. Я был этим тронут.

В 1983 году срок моей службы подходил к концу, и перед отъездом я снова встретился с тем мужчиной. Он подготовил подарки для моего отца, матери и родственников: несколько японских платков, рубашку, две пары джинсов. В Советском Союзе это был дефицитный товар.

Когда мы прощались, он упал передо мной, обнял мои колени и со слезами попросил передать “салам” родине. Я тоже обнял его и заплакал. Прошло уже больше 30 лет, но я и сейчас с грустью вспоминаю этого соотечественника.

Александр Дмитриев: главное богатство — десяток фотографий

На войне ценишь каждую прожитую минуту, так как не знаешь, что с тобой может случиться через мгновение. Поэтому во время службы в Афганистане, чтобы не упасть духом, мы старались во всем поддерживать друг друга.

Конечно, были и радостные дни — например, Новый год и другие праздники. 1982-й и 1983 годы мы встречали в городе Меймене в Панджшерском ущелье. Собиралась вся рота, а повара старались приготовить из нехитрого армейского пайка интересные блюда. У нас была полуразбитая гитара, под аккомпанемент которой мы дружно пели. Однополчанин из Фрунзе Сергей Якиманский после ранения был отправлен домой, а позже привез фотоаппарат. Это стало большим событием — раньше у нас не было возможности фотографироваться на память. Десяток снимков с однополчанами стал главным богатством, привезенным из Афганистана.

Туратбек Жумабеков: командир стал моим ангелом-хранителем

В ноябре 1981 года возле города Пули-Хумри на нас напали моджахеды и стали обстреливать с двух сторон. Чтобы прикрыть автоколонну, наш однополчанин открыл огонь из “зушки” (ЗУ-23-2), установленной на кузове ЗИЛ-130. К сожалению, не помню имени и фамилии этого брата по оружию, но все называли его Ефимом. В какой-то момент он крикнул, что кончились патроны.

Моджахеды вели яростный обстрел, поэтому однополчане не могли даже приблизиться ко мне. Невзирая на плотный огонь, командир Седун пробрался к борту машины и велел подползти к нему. Потом он взвалил меня на спину и под пулями побежал в безопасное место, где оказал мне первую помощь и сделал обезболивающий укол.

Я тогда вспомнил советские фильмы о Великой Отечественной войне, где офицеры вытаскивают тяжелораненых солдат с поя боя. Командир стал для меня ангелом-хранителем.

Кубатбек Доолокеев: попали в засаду к моджахедам в ущелье

— В начале мая 1982 года в ущелье Кунар наша рота попала в засаду к моджахедам. Трое суток мы бились в окружении: днем было немного спокойнее, а ночью их атаки усиливались. На третий день я был тяжело ранен в живот, и когда земляк Бактыбек Абдыкадыров бросился мне на помощь, его тоже ранило. Через некоторое время однополчане вытащили нас обоих из-под огня, а с наступлением ночи целый час несли на равнину. Оттуда нас отправили вертолетом в Джелалабадский военный госпиталь. Затем меня переправили в Кабул, а потом — в Ташкентский окружной военный госпиталь.

В этом госпитале я познакомился с земляком Базаркулом Балапановым, который собрал вокруг себя других раненых кыргызстанцев. Среди них был и мой друг Бактыбек. Кстати, позже у него родился сын, которого он в честь того боя в ущелье назвал Кунаром.

Жаныбек Бакиров: если сердце из железа …

10 декабря 1982 года наша рота вошла в кишлак Саядан возле перевала Саланг и попала в окружение моджахедов. Они мощным огнем отсекли шедшую за нами роту минометчиков. Бой был ожесточенным, и минометчики искали возможность прорваться, чтобы помочь нам выйти из окружения. К тому времени погибли уже пять наших товарищей.

В это время солдаты нашей роты из кишлака стали корректировать огонь по рации. Следуя их указаниям, Аваниязов и Тешебаев отсекли моджахедов. Затем они выпустили несколько дымовых снарядов, и благодаря дымовой завесе наша рота смогла выйти из окружения.

Героические поступки моих боевых друзей напомнили мне о старой пословице: “Если сердце из железа, в бою хорош и деревянный кинжал”.

Аскарбек Уметбаев: было трудно сопровождать гробы до дома

В Афганистане я служил сначала как рядовой солдат, а потом в звании прапорщика. Война есть война — всякое бывало, но самым трудным поручением командования стало сопровождение гробов до дома погибших. Тела товарищей доставляли в СССР в оцинкованных деревянных гробах на Ан-12. Эти гробы мы называли “черными тюльпанами”. За время службы мне пришлось восемь раз вывозить тела боевых друзей, и когда я видел убитых горем родных, сердце обливалось кровью.

В 1981 году я сопровождал тело однополчанина Володи Пономарева на Украину. Когда привез гроб, его сестренка набросилась на меня с криком: “Ты убил моего брата!” — и расцарапала лицо в кровь. Я, как положено, стоял по стойке смирно. Понимал ее чувства — Володя был единственным сыном в семье. После похорон его сестра и родители попросили у меня прощения за инцидент. Я находился с ними целую неделю, рассказывал, как он служил и каким боевым товарищем был.

Владимир Славский: победу ковали простые парни

В 1987–1988 годах я служил в Афганистане командиром батальона. Во время очередной операции моджахеды зажали одну из наших рот в ущелье. Я тогда находился в другом ущелье, а так как связь пропала, не владел обстановкой и не мог помочь огнем и привлечением резерва. Потеря связи в бою означает верную гибель, поэтому для ее обеспечения на господствующую высоту отправили несколько связистов, в том числе сержанта Малькова. Имени его, к сожалению, не помню.

Выйдя на указанный рубеж, он стал живым ретранслятором и обеспечил связь с попавшей в окружение ротой. Вскоре его заметили моджахеды и начали обстрел, Мальков получил несколько ранений. Истекая кровью, сержант обеспечивал связь до конца боя. Он спас не одну солдатскую жизнь и позже был представлен к ордену Красной Звезды.

Болот Мамбеталиев: я махал руками и кричал “Кыргызстан”

По профессии я военный летчик, в Афганистане воевал три года, хотя вообще-то летчики служили там по одному году. Во время третьей командировки в эту страну я был командиром войсковой части № 33860.

На войне одно из самых радостных событий — встреча с земляком. Первый раз я встретил кыргызстанца, когда летел в провинцию Кундуз, это был прапорщик фельдсвязи Чолпонбек Беккелдиев. Второй случай произошел, когда я ехал на совещание в Кабул. На обочине дороги стояла танковая колонна, и, подъехав ближе, я спросил одного танкиста, откуда он. Солдат ответил, что из Кыргызстана, и добавил, что в колонне много земляков — почти половина состава. К сожалению, у меня не было свободного времени, чтобы поговорить с ними. Но, проезжая мимо танков, я махал руками и кричал: “Кыргызстан!”. Земляки в ответ тоже кричали и махали.

Таалайбек Садыров: мы покорили Памир

В конце декабря 1979 года наш 860-й отдельный мотострелковый полк отправился из Оша на уникальный марш-бросок. Мы должны были пройти через советский Памир в афганскую провинцию Бадахшан. Во время марша, несмотря на все трудности, на привалах мой друг, замполит второй роты лейтенант Азамат Шамырканов, резервисты Рыспаев и Зулпукаров готовили боевые листки и стенгазеты. Они писали об отличившихся бойцах на каждом этапе перехода.

В начале января 1980-го наша часть вошла в провинцию Бадахшан, и недалеко от города Файзабада Азамат заметил ровную поверхность на высокой отвесной скале. Там он вместе с Рыспаевым и Зулпукаровым огромными буквами вывел белой краской две надписи: “Для советского солдата нет преград” и “Мы покорили тебя, Памир!”. С тех пор прошло 40 лет, а надписи сохранились — об этом мне рассказали те, кто недавно был в афганском Бадахшане.

Читать еще:  5 Replies to “Топ-5 броневиков выставки IDEX-2017”

Все это было не зря – афганские воспоминания

Ушедший ХХ век оставил в памяти человечества не лучший след – целую коллекцию войн. И особое место в этой зловещей коллекции для очень многих людей занимает “Афганская война” 1979 – 1989 г.г. Те, кому довелось на ней побывать, называют ее коротко – “Афган”.
В этот раз своими воспоминаниями о службе в Афганистане со мной поделился земляк – председатель Общества “Ветераны Афганистана города Питкяранта и Питкярантского района” Дмитрий Романович.

“ВСЕ ЭТО БЫЛО НЕ ЗРЯ”

– Призывался я в октябре 1986 года вместе с другими ребятами из нашего города и района. Среди них были И Витя Захаров из поселка Салми, и Андрей Турлаков из Ляскеля, да и другие. Около десятка потом попали в Афганистан. Но сначала маршрут наш был таким: Питкякранта – Петрозаводск – Вологда – Фергана. После шести месяцев учебки в Узбекистане меня определили в 56-ю десантно-штурмовую бригаду. о том, что нам светит служба в Афгане, мы сразу догадались: недаром засчитали наши прыжки с парашютом от ДОСААФ, недаколм передавали на всем пути от “покупателя” к “покупателю”. Но это не вызывало никакой паники или, тем более, желания “откосить”. в то время мы все стремились в армию и искренне гордились тем, что нам предстоит исполнить свой солдатский долг. А уж служба в Афгане в десантных войсках – это вообще большая честь!
Частично о том, что происходило в те времена в республике Афганистан, мы были уже наслышаны от вернувшихся оттуда земляков – от Андрея Полевшикова, например. Сами-то мы не боялись, но родителей лишний раз волновать не хотелось. Поэтому я написал маме, что буду, мол, служить на самой границе СССР и Афганистана. Вот только мама, которая много лет проработала на почте и некоторые номера полевой почты наизусть помнила, мне написала в ответ: “Сынок, ну кого ты решил обмануть? Ведь от Андрюши Полевшикова с этой же полевой почты письма шли. А кто в нашем городке не знает, где он служил?!

И вот после учебки нас посадили в грузовой самолет и отправили в Кабул. солдат было так много, что сидели мы, буквально, друг на друге. Как только взлетели, все сразу уснули. И очнулись уже от воя сирены. Вышел пилот и сообщил, что мы пересекли государственную границу и находимся теперь на территории Афганистана.
Высадились, осмотрелись. И тут возникло такое чувство, будто мы на какой-то американской базе! именно такое впечатление было от вида охранников аэропорта Кабула: все в солнцезащитных темных очках, рукава рубах выше локтей закатаны.
Через несколько недель нас отправили в 56-ю ДШБ в город Гардес, что в провинции Патия. А потом я попал в местечко Бараки-Барак в провинции Логар, где и дислоцировался наш батальон.
Там-то я, наконец, встретил своих ребят – Витю и Андрея. Оба они служили наводчиками-операторами, Андрей на БТР, а Виктор на БМП. Я же стал стрелком – автоматчиком.
Задачей нашего батальона было обеспечивать охрану колонн. Место дислокации батальона было таким, что он постоянно подвергался обстрелу душманами. Ну, во-первых, совсем рядом была так называемая зеленка – низкорослый лесок, их излюбленное место для засады. Нашу зеленку – “мухамедку” – многие помнят. К тому же неподалеку находилось знаменитое ущелье Вагждан. С гор дорога отлично просматривалась, и обстреливать наши колонны “духам” было очень удобно. В любой момент можно было еще и на их мине подорваться.
Так уж распорядилась судьба, что за все время своей службы, я ни разу не попал в серьезные передряги. А вот Виктору пришлось однажды страха натерпеться – подбили их БМП-шку. И надо же такому случиться, что снаряд, впившийся в броню машины, взорвался только через несколько минут! За это время все парни успели выскочить и подбежать на безопасное расстояние. Взрывом машину разворотила, а башню оторвало напрочь. Виктор тогда контузию получил. а башню пацаны потом привезли в батальон и установили, как памятник.

Такие разные командиры

Если вспоминать командиров, с которыми пришлось тогда служить. Они были разными. Одного, например, ненавидели все – и бойцы, и сами офицеры. Объясню на единственном примере.
Охраняли мы как-то блок-пост на горе Мирабдаль. Один из солдат нашего взвода заметил валявшийся на земле снаряд и, не долго думая, взял его в руки. От звука взрыва, грянувшего совсем рядом, мы все подпрыгнули. А потом, сообразив, в чем дело, бросились к несчастному пареньку. Глядим, а у него в груди – огромная дыра! мы бегом к начальнику заставы за обезболивающим лекарством, ведь мучается пацан ужасно! А тот над каждой ампулой прямо трясся. Выслушал нас и не дал – все равно он помрет, говорит, так зачем зря медикаменты тратить! Вот такая была страшная и глупая смерть.
Был у нас и совсем другой командир, под чьим началом я служил свои первые “афганские” месяцы. Вот он – старлей из Украины Владимир Ткачук – настоящий офицер, суровый, но справедливый мужик! И вспоминаем мы его все только добрым словом!

На втором месяце службы со мной тоже кое-что приключилось. Время от времени спускались мы с гор, где был наш блок-пост, и устраивали в батальоне банно-прачечный день. Вот так однажды помылись, постирались, и заглянул я к Вите Захарову. Ну и заговорился. Обо всем на свете забыл! Потом выскочил на улицу – а наших уже и след простыл, ушли! Они уехали на броне по центральной дороге, а я, значит, побежал догонять коротким путем – мимо кишлака, вдоль границы минных полей. Бегу со всех ног и вижу – от кишлака отделяются двое, оба вооружены, и идут в мою сторону. Я лихорадочно соображаю – автомат один, патронов тридцать. Буду отстреливаться до последнего! А сам так рванул, что взлетел на пригорок, обогнав нашу колонну. Только услышав гул брони за спиной – они как раз поднимались туда же,я очнулся. А те двое развернулись и назад в кишлак заспешили.
От “духов” я спасся, а вот от “дедов” потом получил по первое число. О чем я думал, побежав в одиночку мимо кишлака догонять своих? Да только об одном тогда и мог думать – только бы не приняли за труса, не подумали, что все бросил и ушел! Некоторые ребята не выдерживали нервного напряжения, убегали в “зеленку”, да там и пропадали.
Уже потом, во время ночного дежурства (после науки “дедов”), меня вдруг стало колотить, как в лихорадке – пришло осознание опасности и неоправданного риска.

Незадолго до вывода советских войск из АФганистана в зоне афганско-пакистанской границы было проведена самая крупномасштабная в той войне боевая операция “Магистраль”. основные ее действия разворачивались вдоль магистрали Гардез – Хост, в труднодоступных горах. причиной же для проведения этой операции послужили действия моджахедов, которые взяли Хост в блокаду. Почти восемь лет местные жители прожили в осажденном городе без запасов продовольствия. И главной задачей советских войск было снять эту осаду.
Наша бригада тоже принимала участие в операции “Магистраль”. Мы заняли вверенные нам позиции на одной из господствующих высот, где и провели около месяца. Там же и Новый – 1989 – год встретили. Открыли несколько бутылок шампанского и дали в воздух свой “салют”.
За все это время на нашем участке лишь однажды появилась группа моджахедов, но мы сразу открыли огонь. Под пули они не полезли.
После снятия осады с Хоста мы вернулись в свой батальон и вновь сопровождали колонны и несли службу на блок-постах. За участие в операции “Магистраль” мне, как и другим бойцам, дали медаль “За боевые заслуги”.

Бахча в подарок

В Афгане я прослужил год и два месяца. Наша бригада выходила из Афганистана по графику еще до приказа о выводе войск – в июне 1988 года. Но потом мы долго простояли в одном из туркменских городов. В октябре наш батальон снова подняли по тревоге и отправили назад – на границу Таджикистана и Афганистана. Необходимо было обеспечить охрану тех наших войск, что выводили. Еще месяц службы, но наша помощь, к счастью, не понадобилась.
Таджики, в отличие от враждебно настроенных туркменов, встречали нас очень приветливо. Идет колонна, мы сидим на броне, а со всех сторон к нам бегут люди и суют в руки корзины с фруктами, огромные казаны с горячим пловом.
Во время стоянки возле одного селения, к нам пожаловал глава этого селения. И, знаете, что он нам подарил? Целую бахчу! Вот уж мы тогда наелись этих арбузов.

И вот, наконец, приказ – на дембель! Я ушел даже раньше других наших ребят. Простился с товарищами, на автобусе добрался до Ашхабада. Мне нужно было достать билет или до Москвы, или до Питера. А железнодорожные кассы открывались только за час до отхода поезда – к полуночи. И куда мне деваться? Стою я на перроне, раздумываю. Тут подходят ко мне двое в гражданской одежде, вроде на русских похожи. Здорово, говорят, земляк! Здорово, говорю, а сами-то вы откуда будете? Да мы с Украины, отвечают. Ну какие же мы земляки, мужики, ведь я – карел! А они мне и говорят, что в этих краях все мы – славяне – земляки.
В общем, они меня позвали в свой поезд. у них был какой-то туристический тур по южным республикам. Протащили меня в свой вагон тайком от начальника поезда, переодели в гражданку. Научили, что говорить, если нагрянет с проверкой бригадир. И ведь нагрянул – кто-то доложил! Ну, все обошлось. Так я еще дней шесть катался с ними вместе: в Бухаре на фонтаны полюбовался, а в Ташкенте откланялся. Купил там билет и – в Москву! А оттуда – в Питер, у меня там старший брат Эдик тогда учился.
И хотели мы с ним вместе домой приехать, сюрприз родителям сделать. Звонит Эдик домой и говорит, что завтра он приедет в Питкяранту. А мама. разве проведешь нашу маму?! Она его перебила и спрашивает: “Скажи, Эдик, ведь Дима там – с тобой рядом?”
Так и приехали. Только с вокзала я сначала побежал к нашей бабушке, что тоже меня ждала, а уж потом – домой, к родителям. Вечером нагрянули в гости и друзья, и родственники, и соседи – рассказывай, говорят, нам про Афган.

***
Разве мы задумывались тогда – зачем и почему воюем? Не до того было. Нам дали приказ – охранять южные рубежи нашей родины. И мы его исполняли – честно и добросовестно! И уж точно не считали тогда и не считаем теперь себя в чем-то виноватыми. Мы выполняли свой интернациональный долг.
Трудно найти оправдание человеческим потерям. Но я все же считаю – все это было не зря! И для самого себя – в том числе. Закалился характер, сила воли. Лично во мне не произошло никакого ожесточения. Но у каждого, вернувшегося с этой войны – своя судьба.

Читать еще:  Ю-71 гиперзвуковой летательный аппарат: технические характеристики, российский самолёт, проект 4202, создание

Что еще мы можем сделать для своей Родины? Создав Общество ветеранов Афганистана, мы рассказываем о тех событиях молодому поколению, пытаясь донести до ребят, что патриотизм, любовь к Родине и исполнение солдатского долга – это не пустые слова!

«Лежим в песке и ходим под себя». Вспоминая Афган

В Афганистане погиб миллион человек, в том числе 15 тысяч советских солдат. В годовщину вывода войск из Афганистана «Сноб» вспоминает несколько важных текстов об этой войне

Поделиться:

Светлана Алексиевич. «Цинковые мальчики»

Спрашиваю и слушаю везде: в солдатской казарме, столовой, на футбольном поле(!), вечером на танцах. (неожиданные тут атрибуты мирной жизни):

— Я выстрелил в упор и увидел, как разлетается человеческий череп. Подумал: «Первый». После боя — раненые и убитые. Все молчат. Мне снятся здесь трамваи. Как я на трамвае еду домой. Любимое воспоминание: мама печет пироги. В доме пахнет сладким тестом…

— Дружишь с хорошим парнем. А потом видишь, как его кишки на камнях висят. Начинаешь мстить.

— Ждем караван. В засаде два-три дня. Лежим в горячем песке, ходим под себя. К концу третьего дня сатанеешь. И с такой ненавистью выпускаешь первую очередь. После стрельбы, когда все кончилось, обнаружили: караван шел с бананами и джемом. На всю жизнь сладкого наелись.

— Взяли в плен «духов». Допытываемся: «Где военные склады?» Молчат. Подняли двоих на вертолетах: «Где? Покажи. » Молчат. Сбросили одного на скалы.

— Заниматься любовью на войне и после войны — это совсем другое дело. Все, как в первый раз…

— «Град» стреляет. Мины летят. А над всем этим стоит: жить! жить! жить! Но ты ничего не знаешь и не хочешь знать о страданиях другой стороны. Жить — и все. Жить!

Написать (рассказать) о самом себе всю правду есть, по замечанию Пушкина, невозможность физическая.

На войне человека спасает то, что сознание отвлекается, рассеивается. Но смерть вокруг нелепая, случайная. Без высших смыслов.

. На танке красной краской: «Отомстим за Малкина».

Посреди улицы стояла на коленях молодая афганка перед убитым ребенком и кричала. Так кричат, наверное, только раненые звери.

Проезжали мимо убитых кишлаков, похожих на перепаханное поле. Мертвая глина недавнего человеческого жилища была страшнее темноты, из которой могли выстрелить.

В госпитале видела, как русская девушка положила плюшевого мишку на кровать афганского мальчика. Он взял игрушку зубами и так играл, улыбаясь, обеих рук у него не было. «Твои русские стреляли, — перевели мне слова его матери. — А у тебя есть дети? Кто? Мальчик или девочка?» Я так и не поняла, чего больше в ее словах — ужаса или прощения?

Рассказывают о жестокости, с которой моджахеды расправляются с нашими пленными. Похоже на средневековье. Здесь и в самом деле другое время, календари показывают четырнадцатый век.

Александр Проханов. «Дворец»

— Поехали! — появился Татьянушкин. — В госпиталь, проведаем наших! А потом на виллу!

Они выехали в город. Кабул, обычно многолюдный и пестрый, был пуст и безлюден, с замурованными домами, забитыми окнами лавок. В тусклом небе железно гудели вертолеты, кружили жужжащую карусель, словно завинчивали над городом огромную жестяную крышку, консервировали его.

Министерство обороны было обуглено, у входа стояли десантные самоходки, патрули, синея беретами, двигались по тротуарам. На перекрестке застыл, накренив пушку, сожженный афганский танк, кругом валялось горелое промасленное тряпье. Тут же в земле зияла дыра и торчали огрызки телефонных кабелей. Людей не было видно, но жизнь, спрятавшись в хрупкую глиняную оболочку, как моллюск в раковину, наблюдала сквозь щели и скважины. Над Майвандом, над мечетями и духанами, прошел самолет на бреющем, ударил хлыстом по Кабулу, оставил в воздухе воспаленный рубец.

Перед госпиталем стояли «бэтээры», отъезжали и подъезжали санитарные машины. Из зеленого микроавтобуса санитары вытаскивали носилки. На них, отрешенный, с голубыми невидящими глазами, лежал десантник — остроносый, стриженый. Солдат-санинструктор, следуя за носилками, нес флакон капельницы.

Они вошли в здание госпиталя. Здесь пахло карболкой, йодом, несвежей кислой одеждой, теплым запахом истерзанной плоти. Койки стояли по коридору, в палатах было битком. Повсюду шевелились, стонали, дышали воспаленно и хрипло забинтованные раненые. Воздух был насыщен общим страданием. Калмыков вдыхал это варево боли и муки, теплое, едкое, тошное.

Мимо санитары протолкали тележку. Навзничь, вверх подбородком лежал человек, голый, с дрожащим провалившимся животом, на котором кровянели тампоны. Из этих красных клочковатых тампонов, затыкавших пулевые ранения, били фонтаны боли. Лицо человека было белым, в капельках голубоватого пота. На ноге грязным комком торчал дырявый носок.

В коридоре на койке лежал обожженный. Его лицо продолжало кипеть, пузыриться, отекало липкой черной смолой. И из этого смоляного клокочущего лица смотрели остановившиеся, выпученные от боли глаза.

Навстречу из операционной пробежал санитар с эмалированным белым ведром. На дне колыхались, плескались желто-красные ошметки.

Они шагали по госпиталю. За матовыми стеклами операционных резали, кромсали, ломали, пилили, отсекали, вливали, вычерпывали, вонзали. В тусклой белизне огромного здания стоял хруст и скрежет. На дно оцинкованных ведер падали извлеченные сплющенные пули, зазубренные осколки, выбитые зубы, щепы костей, разорванные органы простреленного человеческого тела.

Калмыков шагал, ужасаясь: «И это я натворил?… Моих рук дело? Я наломал, нарубил?…»

Все, кто корчился и страдал на койках, были брошены на покорение азиатской столицы, напоролись на ее минареты, мавзолеи, увязли в лабиринтах глинобитных кварталов, упали, сраженные, на площадях и базарах. Другие, кого миновали пули, захватили столицу, укротили ее, господствовали, навешивали над городом реактивные траектории звука, полосовали из неба режущими хлыстами.

Геннадий Васильев. «В Афганистане, в “Черном тюльпане”»

Шульгин видел, как вздыбилась земля вокруг душманских позиций, как поднялась в воздух стена мелких камней, кусков глины, кровавых лоскутов и обломков оружия, слышал, как разнесся по ущелью оглушительный гул, смешавшийся с человеческим воем.

Даже шульгинские парни не выдержали и вылезли наверх, выставив чумазые лбы над земляными холмами окопов. Привычные к разным картинам войны с удивлением наблюдали они агонию банды и только досадно морщили лица на крики Шульгина, приказывавшего лечь в укрытия.

Осколки летели через ущелье в их сторону, но солдаты только прижимались к земле от тонкого визга ввинчивающихся в пашню кусков железа, мелких камней, и, по-мальчишески, раскрыв рты, глядели на кровавый спектакль танцующих над высотой воздушных стрекоз.

За эскадрильей боевых вертолетов летели уже пары с десантами рейдовых рот. Штурмовой батальон майора Трофимова, укрепленный полковой разведывательной ротой, саперной группой и отделением химвзвода с огнеметами, выбрасывался вокруг Шульгина, вгрызаясь в каменные хребты. Горы оружия вставали вокруг десятка недавно беспомощных шульгинских стволов.

И уже завыли мины батальонной батареи. Поплыли облачки дыма над разрывами посреди развороченных камней. Гулкой дробью зарокотал крупнокалиберный «Утес». Пошли в полк координаты душманской высоты для полковой артиллерии. Повис над головами желтый шар первого пристрельного снаряда.

Виктор Николаев. «Живый в помощи. Записки афганца»

Утренний полет в режиме свободной охоты прошел удивительно спокойно. Полуденное испепеляющее солнце продолжало методично расплавлять боевую собранность экипажей. Сейчас вертушки стелились над кандагаркой. Через полчаса после взлета слева стали вырисовываться две «Тойоты» грузового типа, одна из которых горела.

Высадившаяся группа, не добегая нескольких метров до чадящей машины, почувствовала страшную вонь, а из-под второй, увидев людей, выползли восемь грязных воющих женщин. За ними, цепляясь за длинные паранджи обеими ручонками, волоклись насмерть перепуганные ребятишки.

Пока переводчик, успокаивая женщин, пытался их допросить, чтобы получить хоть какое-то объяснение случившемуся, спецназовцы оторвали борт машины и отпрянули.

По всему кузову навалом были разбросаны около двадцати обезглавленных мужских трупов. Позже выяснилось, что таким образом свела счеты одна банда с другой. Отрезанные головы своих врагов бандиты бросили в кузов машины и подожгли ее. Женщин, на удивление, не тронули. Видимо, решили — не слишком ценный груз. Идти самостоятельно пешком женщины побоялись. И на это были причины…

Олег Ермаков. «Зимой в Афганистане» (рассказы)

Всю ночь штабные скрипели перьями. Всю ночь возле штаба толпились солдаты, отслужившие свой срок. Увольнение задержали на три месяца. Все это время солдаты, отслужившие свой срок, считали, что они живут чужой жизнью; они ходили в рейды и иногда гибли. Вчера они вернулись из очередного рейда и не сразу поверили приказу явиться в штаб с военными билетами. Всю ночь штабные оформляли документы. Эта ночь была душной и безлунной, в небе стояли звездные светочи, блажили цикады, из степей тянуло полынью, от длинных, как вагоны, туалетов разило хлоркой, время от времени солдаты из боевого охранения полка разгоняли сон короткими трассирующими очередями, — эта последняя ночь была обычной, но тем, кто курил у штабного крыльца в ожидании своей очереди, она казалась сумасшедшей.

Наступило утро, и все уволенные в запас выстроились на плацу.

Ждали командира полка. Двери штаба отворялись, и на крыльцо выходил какой-нибудь офицер или посыльный, а командира все не было.

Но вот в сопровождении майоров и подполковников, плотных, загорелых и хмурых, по крыльцу спустился командир. На плацу стало тихо. Командир шел медленно, хромая на левую ногу и опираясь на свежевыструганную трость. Командир охромел на последней операции — спрыгнул неловко с бронетранспортера и растянул сухожилие, но об этой подробности почти никто не знал. Командир шаркал ногой, слегка морщась, и все почтительно глядели на его больную ногу и на его трость и думали, что он ранен.

Остановившись посредине плаца, командир взглянул на солдат.

Вот сейчас этот суровый человек скажет какие-то странные теплые слова, подумали все, и у сентиментальных уже запершило в горле.

Постояв, посмотрев, командир ткнул тростью в сторону длинного рыжего солдата, стоявшего напротив него.

— Сюда иди, — позвал командир.

Солдат в зауженной, ушитой, подправленной на свой вкус форме вышел из строя, топнул каблуками, приложил руку к обрезанному крошечному козырьку офицерской фуражки и доложил, кто он и из какого подразделения. Командир молча разглядывал его. Солдат переминался с ноги на ногу и виновато смотрел на белую деревянную трость.

— Ты кто? Балерина? — гадливо морщась, спросил командир.

Командир так и не успел сказать прощальную речь своим солдатам, — пока он отчитывал офицеров, не проследивших, что подчиненные делают с парадной формой, пока он кричал еще одному солдату: «А ты? Балерина?», пока он кричал всем солдатам: «Вы балерины или солдаты, мать вашу. », — из Кабула сообщили, что вертолеты вылетели, и посыльный прибежал на плац и доложил ему об этом. Командир помолчал и, махнув рукой, приказал подавать машины.

голоса
Рейтинг статьи
Ссылка на основную публикацию
Статьи c упоминанием слов: